Статья из номера «Вашингтон пост» за 1 июля 1906 года.
«Лондон, 30 июня.
     Последняя лондонская загадка, известная как "Убийство в студии", насколько можно судить, все еще не разрешена. Полиция утверждает, что знает убийцу, но не может его арестовать, поскольку главный свидетель поставил их в чрезвычайно затруднительное положение. Убитый, Арчи Уэйкли, был богат и пользовался известностью как художник. Ему принадлежали несколько домов и питейное заведение. Ему было под сорок [на самом деле 33] и он был неженат. Более того, он был известен как женоненавистник и предпочитал общество молодых людей. Он жил в роскошно обставленной студии на Уэстборн-Гроув, одной из улиц Уэст Энда, известных своими магазинами. Кроме него, никто больше не ночевал в этом здании. читать дальше
     Он был убит между полночью и двумя часами ночи несколько недель назад. Тело было обнаружено на следующее утро — оно лежало в луже крови, череп был проломлен молотком. Тело было изуродовано в стиле Джека Потрошителя из Уайтчэпела. На бедрах и животе были обнаружены отметины, оставленные колесиками от шпор. Но не было ни отпечатков пальцев, ни каких-нибудь других улик или следов, за исключением следов от шпор. Из студии не было ничего украдено. Полиция остановилась на версии, что убийца был солдатом артиллерийского или кавалерийского полка. С помощью военного министерства полиция проверила каждого солдата, который был отпущен в ту ночь из лондонских казарм или находился в отпуске в Лондоне.
     Обнаружился свидетель, человек, живущий напротив студии и заслуживающий доверия. В 11 часов вечера перед убийством он опускал штору и увидел, как Уэйкли и солдат входят в здание. Он наблюдал это при электрическом освещении и описал униформу солдата во всех деталях, включая шпоры. Найден был и другой свидетель — солдат Королевской конной гвардии, посетивший однажды Уэйкли ночью в студии. Он сказал, что случайно встретил художника на улице, тот пригласил его в студию выпить, затем сделал некое предложение, вынудившее его с отвращением покинуть это место. Свидетель, красивый мужественный молодой солдат, в ночь убийства имел пропуск на выход из казармы, но было доказано, что он ее не покидал и в 10 часов лег спать.
     Полиция теперь утверждает, что обнаружила убийцу. Его описывают как солдата с порочным и невротическим характером, способного поддаться неконтролируемой страсти и превратить тело Уэйкли в бесформенную массу, а также способного и на зверства в духе Джека Потрошителя. Но полиция утверждает, что если этот человек и будет арестован, присяжные не смогут его осудить, поскольку основной свидетель поклялся, что точно описал униформу солдата, вошедшего в здание, а она не имеет ничего общего с той, какую носит полк, в котором служит подозреваемый.
     Таким образом, хотя полицейские удовлетворены тем, что раскрыли эту тайну, общественности все еще неясно, как будет решен вопрос с арестом и наказанием убийцы.» (перевела текст отсюда)
Если полиция и правда знала, кто убийца, то она сохранила эту тайну. Арестован никто не был. Как пишет Мэтт Кук в книге о гомосексуальной субкультуре Лондона 1885-1914, «убийство в студии» произошло в период особой чувствительности к моральному состоянию армии. Солдата, посетившего однажды художника, допрашивали очень деликатно. Когда стало известно, что покойный художник часто ходил в Гайд-парк, где знакомился с простыми парнями, судья спросил солдата: "Я прошу прощения, что поднимаю этот вопрос, но мне нужен прямой ответ. Вы поймете, что я имею в виду. Правильно ли я понимаю, что покойный предложил вам что-то такое, что вызвало ваше негодование?"* Солдат ответил утвердительно. Мэтт Кук обращает внимание читателя на то, что судья, который ждет "прямого ответа", задает вопрос, который трудно назвать прямым, а также на то, что судья не спрашивает солдата, почему тот вечером пошел домой к джентльмену, с которым только что познакомился в месте, известном тем, что джентльмены там знакомились с солдатами и матросами.
Родители художника описывали его как милого и тихого молодого человека. В статье, которую я перевела, художника назвали женоненавистником, но не знаю, насколько буквально можно понимать эти слова: часто это был просто эвфемизм для обозначения мужчин, склонных к однополой любви, независимо от того, ненавидели они женщин или испытывали к ним какие-нибудь менее сильные чувства. В творчестве Арчибальда Уэйкли (1873-1906) сильнее всего ощутимо влияние Берн-Джонса, Эвелин де Морган и Стенхоупа. Пишут, что он часто выставлял свои работы в Королевской академии художеств и самый большой успех имела его картина "Спящая красавица" (я ее не нашла).


Чародейка.


Принцесса. 1903.
На оборотной стороне рисунка есть надпись — последние четыре строки из стихотворения Кристины Россетти 'Mother Country':
[And if that life is life,
This is but a breath,
The passage of a dream
And the shadow of death;]
But a vain shadow
If one considereth;
Vanity of vanities,
As the Preacher saith.

В более ранних газетных сообщениях об убийстве (прочла их тут) говорится, что Уэйкли делил эту студию с другим художником, Робертом Магнусом Шевалье (1876-1911), который "не смог пролить свет на случившееся". Потом о нем перестали писать в газетах в связи с этим делом. Р.М. Шевалье известен картинами, изображающими Египет (несколько картин есть тут, тут и тут. Из его картин мне больше всего нравится "Кавалерия возле Каира" .



*London and the culture of homosexuality, 1885-1914 by Matt Cook, Cambridge University Press, 2003, p. 63

В книге "Боковые линии войны" сэр Питер Теннант (1), пресс-атташе в британской дипломатической миссии в Стокгольме во время Второй мировой войны, рассказывает, как отчаянно британская разведка МИ-6 в то время стремилась быть в курсе происходящего в Швеции. Швеция находилась в состоянии напряженного нейтралитета между Германией и ее противниками, англичане боялись, что она еще больше сблизится с Германией. И вот, чтобы больше знать о планах шведского правительства, «британская разведка подыскала гомосексуальных и играющих в теннис агентов — для того, чтобы они выведывали информацию от гомосексуальных и играющих в теннис немецких агентов, которые обычно играли с гомосексуальным шведским королем (2)».

Сначала я хотела рассказать лишь эту короткую историю о шпионах, но потом решила объяснить, что почему в ней так отзываются о шведском короле. читать дальшеРаньше я читала, что этот король, Густав V (1858 – 1950), до самой смерти выплачивал деньги за молчание человеку, утверждавшему, что у них была связь.

Этого человека звали Курт Хайджби (настоящая фамилия Йохансон). Он родился в 1897 году. В 15 лет, будучи бойскаутом, впервые видел короля. С 18 лет он работал стюардом на пароходах, официантом во Франции, был актером и иллюзионистом, недолго служил во французском Иностранном легионе. В 1922 в первый раз женился. С 1915 по 1925 он шесть раз был приговорен к каторжным работам по обвинениям в краже и подделке документов, а в 1923 году, при попытке сбежать из тюрьмы, застрелил полицейского (это было признано неумышленным убийством).

После освобождения в 1931 Курт изменил фамилию, женился во второй раз и открыл ресторан. Как бывший заключенный он не мог получить лицензию на продажу спиртных напитков и обратился за помощью к королю. Видимо, напомнив о первой аудиенции, он удостоился второй в 1932 году, когда ему было 35 лет, а королю 74. В 1936 жена Курта, Анна, подала на развод, причем в заявлении прямо назвала причиной развода сексуальную связь своего мужа с королем. Есть предположение, что супруги просто сговорились, поскольку сам Курт не хотел открыто шантажировать короля. Чиновники уговорили Анну забрать заявление, не обвинять мужа и согласиться на развод по взаимному согласию сторон. За это ей заплатили 15 000 крон. Курту дали полторы тысячи крон и уговорили эмигрировать в США, пообещав, что там ему выплатят 3 тысячи крон. Деньги в США он не получил и вернулся в Швецию, где потребовал обещанной помощи. Нет доказательств, что Курт шантажировал короля, но очевидно, что двор хотел купить его молчание: все эти годы Курт получал деньги, которые вкладывал в разные неудачные коммерческие проекты. От двора он получил 170 000 крон и, предположительно, еще больше из личного фонда короля. Пишут, что "к 1938 году двор заплатил по крайней мере 78 000 крон (теперь эта сумма приблизительно эквивалентна 220 000 US$) в обмен на молчание, причем каждая выплата была подписана и одобрена королем" (3).


Курт Хайджби.

Густав V в 1942 году.

В 1938 году Курт был арестован по обвинению в совращении несовершеннолетних, но дело его не было передано в суд, т.к. губернатор Стокгольма настоял на том, чтобы Курт был направлен в психиатрическую лечебницу. Психиатр счел его здоровым и выписал из лечебницы, однако суда все равно не было.
Курт эмигрировал в нацистскую Германию (королевский двор стал выплачивать ему ежемесячное пособие в 500 крон). Вскоре полиция его арестовала за гомосексуальные действия и после девятимесячного заключения передала гестапо, где его держали еще четыре месяца. Шведское министерство иностранных дел просило гестапо держать его под арестом, пока король Густав находится в Берлине (он там остановился по пути в Ниццу), но отклонило предложение гестапо отправить его в концентрационный лагерь. Его не пытали и содержали в приличных условиях. В 1939 Курта освободили и депортировали в Швецию, где он вновь сошелся с Анной, на имя которой был записан их ресторан. В январе 1941 тайная полиция сделала запись телефонного разговора, в котором Хайджби высказал желание написать книгу о событиях своей жизни. Полиция рекомендовала ему добровольно проийти лечение в психиатрической клинике. Он провел там два месяца. В 1947 он написал и издал роман, основанный на фактах из его жизни, тиражом всего в 1000 экземпляров. Все экземпляры были скуплены и уничтожены полицией, которая официально известила правительство о том, что произошло. «Согласно мемуарам премьер-министра Эрландера, министр внутренних дел Моссберг открыл заседание, заявив: «Король — гомосексуалист!». В тишине, которая за этим последовала, все отчетливо расслышали голос министра финансов Вигфорса: "В его возрасте … И столько энергии?"» (3)

Король умер в 1950, а в 1952 Курт Хайджби переиздал роман. Кроме того, он, кажется, и правда был уже психически нездоров, поскольку после смерти короля начал писать в разные официальные инстанции, жалуясь на то, что его преследуют. Курта судили и приговорили к восьми годам каторжных работ за попытки шантажа. Писатель Вильгельм Моберг, посетивший Хайджби несколько раз в тюрьме, вспоминал его жалобу: "Никто не любил короля больше, чем я, и что я за это получил?" В 1953 апелляционный суд уменьшил срок до 6 лет. В 1956 Хайджби был досрочно освобожден. В 1965 Хайджби совершил самоубийство после того, как умерла его жена.

Из заключения статьи в Википедии (на английском): "Нет доказательств тому, что король обольстил Хайджби, когда тот был мальчиком, однако большинство писавших полагает, что у него были сексуальные отношения с королем в 30-е годы. Известно, что король был гомосексуален, а в старости он стал довольно несдержан в этом отношении". А в статье Википедии на шведском пишут о том, что из дневников премьер-министра Эрландера, опубликованных через 50 лет после его смерти, видно, что король платил за молчание и своему бывшему камердинеру, с которым у него тоже была связь.


Ссылки на источники1. Touchlines of war by Sir Peter Tennant, 1992 . (Историю пересказываю по книге — Espionage's most wanted: the top 10 book of malicious moles, blown covers, and intelligence oddities by Tom E. Mahl, Brassey's, 2003, р. 112-113)
books.google.com/books?id=Za4kd9murKcC&hl=ru&so...
О Питере Теннанте на английском
2. Espionage's most wanted: the top 10 book of malicious moles, blown covers, and intelligence oddities by Tom E. Mahl, Brassey's, 2003, р. 112-113
3. www.bookrags.com/tandf/haijby-kurt-tf/
Другие источники
Статья из Википедии о короле Густаве V Посмотрела, что пишут о короле в Википедии, а там сказано: "Утверждения о гомосексуальной связи заставили суд выплатить Курту Хайджби по крайней мере 170 000 крон. Это позднее привело к процессу над Хайджби. Никакие другие доказательства, поддерживающие эти утверждения, никогда не представлялись". А выплаченные деньги это для них доказательство неубедительное.
Статья из Википедии о деле Хайджби
Статья о Хайджби из Википедии на шведском.

Арестованный Гарри Ньюлав признал, что занимался сексом с посетителями дома на Кливленд-стрит, а затем добавил: "Думаю, неправильно будет, чтобы я влип в неприятности, а всяким важным особам позволено было гулять на свободе". Он назвал некоторых клиентов — аристократов, военных и просто состоятельных и уважаемых в обществе людей. Полиции стало ясно, что это дело окажется еще неприятнее, чем оно выглядело вначале. Особенно смутили два имени. Дом Хэммонда, если верить Ньюлаву, посещали граф Юстон, наследник герцога Графтона, и лорд Артур Сомерсет, сын герцога Бофора.

Лорду Артуру Сомерсету в 1889 году исполнилось 38 лет. Он был майором в королевской конной гвардии и шталмейстером принца Уэльского. Окружающие считали Артура Сомерсета типичным английским офицером и джентльменом. В ноябре 1887 о нем написали в «Vanity fair»: "он лучший из сыновей, истинный Сомерсет, джентльмен, хороший спортсмен, человек с хорошим характером и здравым смыслом. К нему благосклонен прекрасный пол..." Еще в заметке писали о любви Артура Сомерсета к охоте и восхищались его знанием лошадей. Там же был помещен и дружеский шарж.
Полиция посетила Соммерсета, он сказал, что ничего не знает. Полиция не стала его задерживать.

Когда инспектор Абберлайн явился на Кливленд-стрит, в комнатах Века он обнаружил юношу, спавшего в его постели. Тот сказал, что его зовут Джордж Барбер, он личный секретарь Века, а его хозяин сейчас находится в Портсмуте, но скоро вернется в Лондон на поезде. Полиция встретила Века на вокзале Ватерлоо. При нем были обнаружены письма от некоего Алджернона Аллиса, просившего денег и упоминавшего о каком-то "мистере Брауне". Абберлайн послал констебля Хэнкса допросить Аллиса, который оказался девятнадцатилетним юношей (родился в 1870), сыном кучера из Саффолка. Аллис рассказал, что раньше работал официантом в клубе Мальборо, но затем украл в клубе деньги, был обвинен в краже, после чего попросил о помощи одного из членов клуба, лорда Сомерсета, который был с ним и до того в очень хороших отношениях. Лорд Сомерсет поручился за него и пообещал сам присмотреть за его нравственностью и хорошим поведением. Аллис признал, что вступал с ним в сексуальную близость, что Сомерсет дал ему денег и познакомил с Хэммондом. В доме на Кливленд-стрит лорда Артура называли "мистером Брауном". Полиция второй раз допросила Сомерсета. Арестовывать его опять не стали, после допроса он взял отпуск в полку и уехал в Германию. В дальнейшем его поверенный Артур Ньютон защищал арестованных по этому делу (платил ему отец его клиента, герцог Бофор).

11 сентября начался судебный процесс. Подсудимыми были Век и семь юношей — Ньюлав, Суинскоу, Тинкбрум, Райт, Батлер, Аллис и Перкинс (еще один телеграфист). Тем временем лорд-канцлер, лорд Хэлсбери, пресекал попытки арестовать Сомерсета, который в конце сентября вернулся было в Англию, потом уехал во Францию, потом снова вернулся и снова уехал, по слухам, получив предупреждение о готовящемся аресте от премьер-министра, лорда Солсбери. Полиция и правительство находились в очень неприятном положении. Помощник главного прокурора, Хэмилтон Каффе писал: "Мне сказали, будто Артур Ньютон похвалялся, что, если мы продолжим, в дело будет впутана очень высокая персона (п.А.В. [т.е. принц Альберт Виктор, старший сын принца Уэльского]). Я не хочу сказать, что хоть в какой-то степени этому верю, но в таких случаях, как этот, никто не знает, что может оказаться словами, выдумками, а что — правдой".

Слухи о том, что в этом деле замешаны лорд Сомерсет и граф Юстон, распространились. Пресса писала о неравенстве перед законом, о том, что джентльмены избегают суда при попустительстве полиции и правительства. У.Т. Стид, издатель «Пэлл-Мэлл газетт», спрашивал в статье, почему "двум благородных лордам и другим заметным в обществе лицам, замешанным, по обвинению свидетелей, в деле, за которое задержали этого Века, позволено разгуливать на свободе? Слишком много случаев такого рода было в прошлом". Генри Лабушер, издатель газеты "Правда" (Truth), которая специализировалась на разоблачениях и скандалах, а также представитель радикального крыла либеральной партии в парламенте, обвинял министерство внутренних дел в том, что оно помогает высокородным преступникам спастись от правосудия.

читать дальше Хотя закон предусматривал наказание за любые сексуальные действия между мужчинами, но негласно многие образованные люди, в том числе и юристы, разделяли точку зрения Джона Стюарта Милля, выраженную им в эссе "О свободе" (1859): они смотрели по-разному на добровольную близость между взрослыми мужчинами (не в общественном месте) и на то, что можно было назвать сексуальной эксплуатацией юных и непривилегированных. Неудивительно, что никто публично не выступил в защиту посетителей дома на Кливленд-стрит: пресса их клеймила не только за сексуальные склонности, но и за эксплуатацию юношей из низших слоев общества — пять лет спустя за это же будут осуждать Оскара Уайльда.

Впрочем, была сделана одна пытка провести границу между совращением несовершеннолетних и сексом с совершеннолетними юношами: Бернард Шоу 26 ноября 1889 года написал в газету Лабушера: "Я призываю теперь защитников прав личности... присоединиться ко мне в протесте против закона, по которому двое взрослых мужчин могут быть приговорены к двадцати годам каторги за сокровенный акт, на который они свободно дали согласие, которого оба хотели и который касается только их". Бернард Шоу в этом письме обратил внимание на известный парадокс викторианского общества, в котором довольно заметная терпимость уживалась с отказом от откровенного обсуждения сексуальных вопросов. В обществе спокойно принимали людей, о чьих сексуальных особенностях все знали, но как только происходил скандал и тайное становилось явным, этих же людей переставали узнавать на улице. (Как писал о том времени сын Оскара Уайльда, Вивиан Холланд, "мужчины были в целом более терпимыми и смотрели на вещи шире, но они не отваживались выступать с собственным мнением, поскольку викторианский матриархат был в то время на подъеме. Строгие правила и ограничения все больше ужесточались в попытках пресечь либеральные настроения прогрессивных представителей общества во главе с принцем Уэльским. Женщины твердой рукой заправляли всеми более или менее значимыми делами. Одно слово из уст почтенной старой леди, и незамужняя девушка, или даже молодая мать семейства, безжалостно выдворялась из светского круга, и с этого момента ее переставали принимать в обществе. Мужчинам было проще, они могли делать все, что угодно, если только вели себя при этом достаточно скрытно и осмотрительно. Тем не менее, даже мужчины опасались ненароком затронуть интересы влиятельных матрон"). Шоу надеялся, что люди, которые в глубине души терпимо относятся к сексуальным отношениям между мужчинами, поддержат его, если пресса начнет обсуждение справедливости законов, карающих эти отношения. Лабушер не опубликовал этого письма.

Но юным телеграфистам сочувствовали, пресса писала о них с симпатией, а на суде им не предъявляли обвинений ни в содомии, ни в попытке совершения содомии, а обвиняли лишь в "грубой непристойности между мужчинами" (напоминаю, что это обвинение основывалось на "поправке Лабушера", которая не заменяла, а дополняла статьи, относящиеся к содомии). Сочувственно к ним относились и потому, что они прилежные и трудолюбивые "дети рабочего класса", и потому, что они похотливые молодые мужчины, легко поддающиеся соблазну. Последнее было необходимо подчеркивать, поскольку мальчики с самого начала не скрывали, что вступали в сексуальную близость друг с другом до того, как стали работать на Хэммонда. Это не ухудшило их положение, хотя друг с другом они доходили даже до содомии (надо думать, не отказали бы и клиентам, но клиенты им такого не предлагали).
"[Ньюлав] действительно признает, что привел их в этот дом, хотя и знал, к чему это может их привести. С другой стороны, эти три мальчика признались, что все они принимали участие в непристойных действиях до того, как к ним обратился Ньюлав со своими предложениями.
"В защиту мальчиков, — вмешался Поланд, — хочу сказать, что они развлекались с другими мальчиками, но не совершали эти акты".
"Они сказали, что раньше совершали такие акты — но с мальчиками, а не с мужчинами, — парировал Мэттьюз, — от этого зависит степень тяжести обвинения".
[Поланд — старший юрисконсульт министерства финансов]

Думаю, многие джентльмены, присутствовавшие в зале суда, вспоминали собственную юность в частных школах и не слишком строго осуждали телеграфистов. Но дело было даже не в сочувствии, а в том, что, по словам историка М. Каплана, «сделать серьезным преступлением подобные действия между ровесниками было рискованно в обществе, где существовало много однополых сообществ — в частных школах, казармах, на военных кораблях, в университетах».

Почти все юноши, кроме Ньюлава, были отпущены на свободу. Ньюлав, вовлекавший в проституцию других, был осужден, но и к нему суд отнесся снисходительно. Это можно понять: ему было лишь восемнадцать, когда он совершал то, в чем его обвиняли. Труднее объяснить относительную снисходительность к сорокалетнему Веку, кощунственно выдававшему себя за священника. Век и Ньюлав были признаны виновными в "грубой непристойности" и Век получил 9 месяцев тяжелых работ, Ньюлав — 4.

Лорд Хэлсбери, лорд-канцлер, решая, стоит ли продолжать следствие, писал: "Уже вынесенные приговоры кажутся мне очень неадекватными и, похоже, принесут больше вреда, чем пользы. Если, как намекают в газетах, социальное положение некоторых участников процесса вызовет большую сенсацию, это приведет к широкой огласке и в результате вызовет поток публикаций самого вызывающего и вредного сорта — поток, который, по моему убеждению, принесет много зла. Если бы можно было надеяться на успешное наказание, если бы приговором могло быть пожизненное заключение или еще что-нибудь, способное своей суровостью устрашить таких негодяев, как владелец этого дома и его взрослые клиенты, я был бы другого мнения..."

Против продолжения этого дела выдвигалось и следующее возражение: судьбу предполагаемых клиентов Хэммонда не должны решать показания продававших себя телеграфистов и еще более сомнительных личностей. Помощник главного прокурора, все же желавший продолжить следствие, возражал: "Если подтверждение со стороны уважаемых свидетелей — непременное условие вынесения наказания, значит, наказаний вообще не будет. Люди, как правило, не занимаются такими вещами в присутствии уважаемых свидетелей".

Окончание истории будет в следующий раз. Источники перечислены в 1 части.

Когда писала этот пост, заинтересовалась историей, произошедшей в Германии в 1927 году (так называемая «Школьная трагедия в Штеглице»). Флоранс Тамань написала об этом случае немного — коснулась его лишь в той мере, в какой он имеет отношение к истории гомосексуальности. Тамань даже не упомянула о девушке, участнице этих событий.

Хильда Шеллер — свидетельница на суде. Фотограф Э.Саломон. Отсюда.

Утром 28 июня 1927 полиция была вызвана в квартиру семьи Шеллер в Штеглице (район Берлина). В спальне полиция обнаружила два мертвых тела: гимназиста старшего класса Гюнтера Шеллера, 19 лет, и ученика повара Ганса Штефана, 18 лет. В квартире находились еще Хильда Шеллер, 16, сестра покойного Гюнтера, и Пауль Кранц, его товарищ по гимназии. Родители Гюнтера и Хильды отсутствовали — они уехали на несколько дней в Швецию по торговым делам. Хильда и Пауль были задержаны полицией. При этом Хильда, как рассказал на суде заместитель начальника полиции Бернхард Вайсс, не выглядела потрясенной и даже улыбалась. В то время как полиция еще пыталась реконструировать события, в газетах уже писали о „трагедии 19-летних“, в которую вылилась вечеринка с алкоголем и наркотиками, устроенная братом и сестрой Шеллер в отсутствие родителей.

читать дальшеПредыстория событий выглядит следующим образом: раньше гимназисты Гюнтер Шеллер и Пауль Кранц были влюблены друг в друга и поклялись умереть, когда перестанут любить. Затем Пауль Кранц влюбился в сестру своего друга, Хильду, а Гюнтер — в Ганса Штефана. Дружба между Паулем и Гюнтером сохранилась, некоторое время все было хорошо, но затем стало ясно, что Хильда любит не Пауля, посвящавшего ей романтические стихи, а Ганса.

Молодежь выясняла отношения на вечеринке, в которой сначала принимала участие и подруга Хильды, Эллинор, влюбленная в Пауля. Когда та ушла, Хильда с Гансом удалилась в спальню, а Гюнтер пошел с Паулем в отцовский винный погреб. Они пили вино и ликер, а потом заговорили о самоубийстве. Гюнтер теперь ненавидел Ганса: тот изменил ему не только с Хильдой, но и с одним пожилым богатым коммерсантом, с которым что-то было и у самого Гюнтера, и у Пауля тоже (Пауль утверждал, что ничего серьезного не было из-за плохого состояния здоровья этого господина). У Пауля был револьвер, который он получил от другого школьного товарища. Гюнтер попросил Пауля, решившего умереть из-за любви к Хильде, сначала убить Ганса, затем его, Гюнтера, затем Хильду, а потом уже себя. Позднее Пауль передумал и отдал оружие Гюнтеру.

Как пишут в современной статье, "выстрелы в Штеглице встревожили всю нацию. Они показали миру взрослых, как мало те знали о собственных детях". На суде говорили о „нравственном упадке молодежи“, которая занимается сексом до брака и принимает наркотики. Свидетельница Хильда Шеллер возбуждала фантазию публики. В газетах она описывалась как „такая необыкновенно красивая девочка“, „что это должно было привести к бесчисленным соблазнам“.

Кранц вызвал сочувствие как талантливый юноша из небогатой семьи — старший из четырех детей музыканта, игравшего в кафе. „Кажется, молодой Шеллер был более сильным и более решительным из них двоих“, — писали в газете. Гюнтер интересовался и женщинами, и мужчинами, с детства привык носить одежду сестры, потом стал пользоваться косметикой. Он был избалован родителями, хотевшими воспитать его властным руководителем. Отец, в частности, разрешил ему прогулять занятия и поехать в Париж, чтобы научиться водить машину (вместо этого Гюнтер поехал с немолодым поклонником, о котором я писала выше, в Гамбург).
Пауль, которого на суде защищал Магнус Хиршфельд, был оправдан и после процесса сдал экзамены на аттестат зрелости. Он продолжал писать, а после прихода к власти национал-социалистов эмигрировал в США.


Пауль Кранц (1909-1983), принявший в 1931 году псевдоним Эрнст Эрих Нот.

О фильме «К чему помыслы о любви?»(2004), основанном на этих событиях.

Источники.
www.tagesspiegel.de/politik/geschichte/nachrich...
de.wikipedia.org/wiki/Ernst_Erich_Noth
www.glotzi-verlag.de/EENBiografie.htm
A history of homosexuality in Europe: Berlin, London, Paris, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2006, р.116